2009 г. Психушка вместо зоопарка
Михаил Кальницкий
Дата: 14.04.2009
Когда-то перед «домами скорби» ставилась задача не столько излечить душевнобольного, сколько изолировать его. Такие заведения были подобны тюрьмам и требовали прочных стен. Не случайно едва ли не первый известный адрес сумасшедшего дома в Киеве – крепкое каменное строение на Подоле, на углу улиц Константиновской и Хоривой. Его обычно называют «домик Петра I»: ведь по преданию, здесь когда-то останавливался знаменитый русский царь. В 1790-х годах это здание принадлежало городскому магистрату, который отвел его под «смирительный дом» для больных рассудком.
Кстати, в числе тех, кого держали в ту пору в тесном «смирительном доме», был великий композитор и певец Артемий Ведель. К слову, он угодил в психбольницу при обстоятельствах странных. Есть сведения, что его велели держать под замком после того, как злосчастный Ведель отправил некое письмо в Петербург, на имя императора Павла…
В начале позапрошлого века больницу для умалишенных перевели в новое помещение. Оно находилось возле бывшего Кирилловского монастыря (его упразднили в 1786 году по указу Екатерины II, а часть построек передали для нужд «приказа общественного призрения»). Для больницы выстроили длинный одноэтажный корпус с толстыми стенами, который существует и поныне.
Зрелище для светских бездельников. Больница для душевнобольных, наряду с инвалидным приютом и другими порождениями тогдашней «социалки» рядом с Кирилловской церковью, составила губернский благотворительный комплекс – Кирилловские богоугодные заведения. Надо признать, что отпускали на нее гроши, да и те не всегда шли по назначению. Рассказывали, к примеру, что «на дом сумасшедших постоянно требовалось много вина и водки, но, конечно, для пользы смотрителей… При доме умалишенных полагался надзиратель и надзирательница, получавшие оба весьма плохое содержание и потому промышлявшие другими путями».
Дурная слава Кирилловки парадоксальным образом сочеталась с популярностью среди состоятельных кругов в качестве… экстремального зрелища. «Это было некогда пугалом народа и местом забавы и любопытства для высших классов, да, забавы и любопытства! Туда ездили надивиться, глазеть на сумасшедших и смеяться, потешаться над их прыжками и глупой болтовнею», – вспоминали в прессе в 1864 году.
Тесные комнатушки для больных тянулись вдоль длинного коридора, в каждой двери было проделано небольшое окошко, в которое заглядывали посетители-зеваки. Через него было видно, как «больные, одетые в какой-то арестантский костюм, или в рубище, или нагие, сидели… с растрепанными, распущенными волосами, со свирепыми взглядами». Санитарное состояние сумасшедшего дома представляло нечто невообразимое: «Вонь по всему заведению была страшная и не совсем уничтожалась даже тогда, когда приезжало начальство».
Только во второй половине XIX века известная благотворительница, княгиня Екатерина Васильчикова, принявшая попечительство над домом умалишенных, сумела навести здесь хоть какой-то порядок. Ее муж – генерал-губернатор князь Илларион Васильчиков – пользуясь своей властью, попросту велел «приказу общественного призрения» выделить деньги на благоустройство Кирилловки. Вскоре в ее помещениях навели необходимую чистоту, к больным приставили достаточное количество сестер милосердия и врача-специалиста.
Скорая полицейская помощь. Крайний недостаток коек привел к тому, что в 1870-х годах выросли дополнительные корпуса больницы для душевнобольных (до настоящего времени они не сохранились). Их строителем был губернский инженер Федор Гешвенд. Он на досуге увлекался изобретательством и в 1887 году сочинил даже проект реактивного самолета на паровой тяге (паролета)!
Хотя некоторые детали конструкции Гешвенда намного опередили свое время, но проведенный им расчет подъемной силы аппарата оказался далеким от истины. Модели, на которые инженер ухлопал массу собственных денег, так и не взлетели. Сам он в конечном счете разорился и угодил в построенную им же лечебницу, где и умер…
Даже в расширенной больнице царила теснота (порой число больных вдвое превышало количество штатных коек). Отчасти это было результатом ухищрений семей бедняков, в которых кто-то страдал душевной болезнью. Иногда такие семьи, не мудрствуя лукаво, приводили своих больных под окна полицейских участков и бросали на произвол судьбы. По правилам, невменяемых пациентов, доставленных полицией, больница обязана была принять и содержать на казенный счет.
Если больных приводили родные, с них взимали плату за содержание – 7 руб. 20 коп. в месяц. Запредельной ее не назовешь, но для некоторых неимущих семей и она была непосильной. Писатель Александр Куприн, изучавший жизнь Кирилловки и даже написавший о ней очерк «Киевский Бедлам», увидел как-то трагический документ: открытку старого отца больной девушки на имя главврача. Старик просил докторов «затравить до смерти» его дочь, так как не имеет средств платить за лечение…
«Шевченковская психушка». После революции Кирилловские богоугодные заведения преобразовали в Первую советскую губернскую больницу. Вскоре этот комплекс целиком специализировался на душевнобольных (с небольшим венерологическим стационаром в придачу). И… был переименован в честь Тараса Шевченко. Пожалуй, медучреждение такого профиля стало самым оригинальным вариантом увековечения памяти Кобзаря!
Психбольница имени Шевченко действовала до середины тридцатых годов. Она, в духе новой эпохи, практиковала трудовое лечение: при ней устроили портняжную мастерскую, а на Нивках развернули сельскохозяйственную колонию с привлечением к работе пациентов.
Потом лечебница все же получила более подобающее имя. Ее сделали Павловской – в честь выдающегося физиолога и специалиста по высшей нервной деятельности, нобелевского лауреата Ивана Павлова. На территории больницы установили бюстик Павлова работы Кавалеридзе. В дальнейшем изваяние академика регулярно освежали умопомрачительной зеленой краской… Однако теперь психоневрологическую больницу № 1 (основу которой составляют крупные корпуса, построенные в 1960-х годах) чаще называют по старинке – Кирилловская.
Джерело: “Газета по-киевски”